– Пошли! – махнул я рукой.

Взревели трубы. Ударили бубны и барабаны. Разом нацелились вперед копья. И мы пошли! Я глянул на небо. Оно было ясным. Значит, наши боги с нами! Со мной на холме осталось всего полтора десятка воинов охраны. Все остальные были брошены в бой.

Мы встретили хунну, как я и рассчитал, немного ниже гребня холма. Это дало нам возможность легко и быстро разогнать коней, а хунну же, наоборот пришлось взбираться на косогор, в результате чего они потеряли темп атаки, а это было чрезвычайно важно! Бой начался с того, что обе стороны сделали друг в друга залп из луков. Мы выстрелили первыми. Результат залпа был ошеломляющим. Мы буквально выкосили первые ряды врагов. Каждая стрела нашла себе достойную цель. Падающие еще больше сбили темп атаки, и хунну перешли почти на шаг. Таким началом враг был явно сбит с толку, а потому его ответный залп был вял и неточен. Наши же ребята шли хорошо, плечом к плечу, стремя в стремя! Все в едином порыве, в едином напоре. Они врезались в массу врагов на полном скаку, успев как следует разогнать своих коней. Итак, дебют партии был явно за нами! Теперь важно было перевести все в не менее удачный эндшпиль.

А затем начался конный рукопашный бой, кровавый и беспощадный, бой, который конники всех времен и народов именовали коротко и точно: рубка. Вот уже полностью втянулся в бой головной отряд, вот схлестнулся с врагом отряд левой руки, вот исчез в вихре схватки и отряд руки правой.

Я взглянул вдаль, и оптимизма моего сразу поубавилось. В бой вступила лишь малая часть войска противника, основная масса еще только приближалась к месту сражения. Хунну было куда больше даже тех девяти страшных тысяч, о которых утром докладывал мне Вакула.

Прошло уже более получаса всеобщей драки, и для меня все более и более очевидным становилось то, что если дело пустить на самотек, то бесчисленные орды хунну нас рано или поздно, но перемелют.

Вдруг группа хунну прорвалась сквозь наши ряды к реявшему на вершине косогора знамени. Я сам возглавил контратаку. Часть наглецов мы перебили, другие ускакали вспять. Однако появление хунну в нашем тылу было тревожным симптомом: значит, наша оборона уже трещит по швам. Нужны самые срочные меры!

– Всегдр! – обернулся я к ждавшему моей команды верхом на коне мальчишке. – Поднимай в воздух Горыныча и атакуйте врага сверху! Жгите всех, кого увидите!

Два раза повторять Всегдру было не надо. Спустя мгновение он уже во весь опор мчался к лесу, где было припрятано наше “ноу хау”.

А ко мне уже прорвался очередной отряд врагов. Без раздумий я выхватил из ножен Кладенец и, посылая пятками коня, бросился в атаку. Следом за мной кинулись в бой и все бывшие рядом воины.

Вот когда я впервые по-настоящему оценил, что такое Священный Меч! Кладенец сверкал над моей головой, разя врага во все стороны, почти без всякой помощи с моей стороны. Меч рубил и поражал врагов с такой сумасшедшей быстротой, что никто не мог ничего ему противопоставить. Головы летели с плеч одна за другой без остановки. А затем я почувствовал, как опять воспылал на моей груди прадедовский крест. Что ж, я тоже не посрамлю своего рода и, если будет надо, лягу костьми за землю пращуров! Я дрался с таким остервенением, что враги начали разбегаться. Наверное, и на самом деле со стороны я выглядел достаточно жутко: с горящим нательным крестом на полосатом тельнике, со сверкающим искрами мечом над головой. Поняв, что в рукопашном бою меня не одолеть, хунну пытались достать меня стрелами. Но и тут мой Кладенец оказался на высоте! Он с такой непостижимой быстротой кружил над моей головой, что успевал не только разить врагов, но и отражать летящие в меня стрелы.

Итак, хунну опрокинуть нас не смогли. Они завязли в бесчисленных мелких стычках и поединках, потеряв скорость и силу напора. И хотя враг все равно постепенно теснил и напирал, главное пока было сделано. Наступал момент нашей контратаки. Теперь слово было за Вакулой, сумеет ли он уловить переломный момент сражения, сможет ли разглядеть, что наступил его черед вступления в битву? Посылать гонца было уже поздно. Он бы просто не успел доскакать. Теперь все зависело лишь от расчета Вакулы.

Увидев выносящихся из лесу всадников, я едва не закричал от радости. Вакула как нельзя кстати вводил в бой свой засадный полк.

– Вар! Вар! Ва-а-ар! – кричали с надрывом его воины, высоко вздымая над головами мечи.

Богатыри Вакулы внезапно врезались в тылы хунну с таким неистовством, что буквально прорубали себе просеки среди тесно сгрудившейся человеческой массы. Неприятель подался было в сторону. Хунну разворачивали коней, чтобы сражаться на два фронта: против нас и против ударившего в спину запасного полка Вакулы. И вот тогда на них обрушился с воздуха Змей Горыныч. С Всегдром на спине, он свалился вниз в столь крутом пике, которого от его огромного и неуклюжего тела я уж никак не ожидал. Горыныч оказался настоящим воздушным бойцом, показал во всей красе, на что он способен. Три тугие струи огня в одно мгновение обрушились на неприятельскую конницу, сжигая заживо людей и лошадей. Это было даже не избиение, это было испепеление! Полыхающие живыми кострами всадники, обезумев, метались по полю, пока не падали под копыта своих и чужих лошадей. Над полем стоял сплошной дым, и тошнотворно пахло горелым мясом. Всегдр, зорко оглядывая поле брани с высоты птичьего полета, не давал Змею в азарте жечь всех подряд и четко отличал своих от чужих.

Видя успех Горыныча, прибавили темпа и наши. Теперь мы врубались в ряды противника уже без всякого опасения за исход боя, ибо верили, что перевес на нашей стороне. И вот тогда из облаков над полем боя вывалился еще один летучий ящер: двенадцатиголовый! Такого поворота событий я уж никак не мог предвидеть! В ответ на нашу огненосную авиацию противник бросил свою. Вот тебе и заря человечества!

Двенадцатиголовый сразу же атаковал нашего Горыныча, между ними завязался ожесточенный воздушный бой. Вскоре противники скрылись из вида в облаках.

Некоторое время оттуда иногда еще вырывались снопы пламени, но затем исчезли и они.

А взаимное истребление на земле меж тем продолжалось. Хунну, впрочем, так и не смогли опомниться от урона, нанесенного им нашей авиацией. По-прежнему несли они огромные потери от перемалывающих их фланг бойцов Вакулы. Да и мы не отставали, из последних сил наваливались с фронта.

Еще час ожесточенной рубки, и, избиваемые с двух сторон, степняки повернули вспять. А мы мчались за ними по пятам и рубили, рубили, рубили без устали. Мой Кладенец буквально рвался из рук, укладывая наземь одного врага за другим.

– Шайтан! Шайтан! – кричали хунну при виде меня и разлетались, как угорелые, во все стороны.

Не знаю уж, что на них действовало, скорее всего, ужас в их темных душах все же сеял сверкающий Кладенец.

К полудню мы торжествовали на всех участках сражения. Бой был закончен, превратившись в отдельные локальные схватки по всему полю, а потом и в преследование с избиением. Но и уйти хунну от нас было нелегко. На усталых конях, в тяжелых доспехах они становились легкой добычей для наших вошедших в азарт погони воинов. Когда мы догнали врага до дальней кромки поля, я придержал своего дрожащего от возбуждения коня. Развернув его, медленно поехал обратно.

Дело было, в общем-то, сделано. Я не новичок в военном деле. Прошел в своей жизни не одну войну, повидал кое-что и во время нашего рейда по земле нечисти, но вид поля недавней брани с тысячами и тысячами мертвых и умирающих был для меня по-настоящему ужасным. Я ехал по полю брани. Вот груды еще тлеющих трупов, их много, сотни и сотни – это поработал наш воздушный огненосец Горыныч. Вот вереницы поверженных хунну – здесь прошел ударный полк Вакулы. А вот недавние враги лежат уже целыми валами – тут сражались те, кто принял удар хунну в лицо. Поле стонало и кричало.

Воеводе лекарского обоза я приказал подбирать и лечить всех раненых, как своих, так и врагов, чем вызвал его крайнее удивление. Старый вояка был твердо убежден, что лечить надо своих, а врагов из милосердия добивать. И хотя, я думаю, он от своего убеждения не отказался, ослушаться меня все же не посмел. Поднявшись на косогор, я надел на себя кольчугу. Взглянул на Кладенец. Он был весь залит уже спекшейся кровью и слабо мерцал. Крест на груди потух, едва я вырвался из боя. Большинство воинов возвращалось к своим полкам, ориентируясь по знаменам. Преследование продолжали теперь лишь воины Вакулы.